|
США и ЕС, с подозрением встречавшие любые интеграционные процессы на постсоветском пространстве и рассматривавший их как попытки «воссоздания СССР», сначала скрыто, а затем и открыто начал активно противодействовать интеграции во всех ее формах. Учитывая растущую финансовую и политическую зависимость стран – членов СНГ от Запада, это не могло не препятствовать интеграционным процессам.
СНГ практически выполнило свою историческую миссию. За весь период существования СНГ прямо внутри Содружества создавалось немало «дочерних» интеграционных структур – можно вспомнить и о «первоначальном» Таможенном союзе, и о Центральноазиатском союзе, и о Евразийском союзе, и о российско-белорусском Союзном государстве, и, разумеется, о ГУУАМ-ГУАМ-е. Но, в силу различных причин, единственно действенной структурой внутри СНГ, пожалуй, стала ОДКБ, то есть организация всё же военного, военно-политического и военно-технического, а не экономического сотрудничества. Иными словами, для хотя бы шести стран-членов СНГ комплекс угроз и рисков современного периода истории оказался намного более сплачивающим фактором, чем стремление совместными усилиями ликвидировать отставание в экономическом развитии от «экономических локомотивов» мира и повысить благосостояние собственных народов.
Поэтому когда возникли и начали реализовываться проекты по созданию ЕврАзЭС и ЕЭП, то, честно говоря, уже тогда возникал соблазн видеть в этих двух структурах прообраз некого политико-экономического будущего СНГ и всех тех интеграционных структур, которые создавались в его недрах. Но уже с большей акцентировкой именно экономических факторов, нежели военных и связанных с ними факторов, вытекающих из необходимости развивать сотрудничество и в такой деликатной сфере, как обеспечение безопасности своих стран и народов с точки зрения совместного противостояния атакам международного террористического «интернационала».
Сегодня становится почти окончательно ясным, что в чём-то потерпели крах и первоначальные планы авторов проектов создания ЕвраАзЭС, ЕЭП и ОДКБ. Ведь предполагалось, что Украина рано или поздно, но всё же станет полновесно участвовать в этих интеграционных проектах. Как мы видим, «революционное» руководство современной Украины готово даже идти на провоцирование появления внутриукраинских «разделительных линий» – лишь бы «оторваться» и превратиться в новейший «санитарный кордон», предназначенный для «сдерживания» России и её союзников.
Если удастся решить вопросы, сковывающие активность лидеров стран-членов ЕврАзЭС, то, помня о том, что Сообщество, в сущности, является расширенной вариацией ЕЭП, мы должны видеть и помнить о том, что данная структура по-прежнему является открытой – в том числе и для членства в ней государств, никогда не входивших в СНГ или бывший СССР. Сопоставляя же уровни ведения межгосударственных переговоров, в особенности в последние 6-8 месяцев, можно заметить, что у стран, не входивших в состав бывшего Советского Союза, интерес вызывает не только, скажем, ШОС, но и ЕврАзЭС. Уже высказывались мнения, что ту же Украину (видимо, вскоре эта страна «отойдёт» и от своего наблюдательства в Сообществе) в рамках данной структуры вполне может заменить, например, Иран, уже обладающий статусом наблюдателя в ШОС и продолжающий развивать свои связи и сотрудничество практически со всеми странами-членами СНГ, граничащими с ИРИ.
В марте 2007 года президент Казахстана Н. Назарабаев предложил создать на постсоветском пространстве Евразийский экономический Союз, что подразумевало выход экономической интеграции между странами СНГ на более высокий уровень, чем он есть на самом деле. В основе предложения Н. Назарбаева лежала идея использования политическим инструментарием.
Исключением являются сырьевые товары (нефть, газ, медь, алюминий), которые покупать в России дешевле, чем на мировом рынке. Но такая торговля выливается в скрытое субсидирование стран «ближнего зарубежья» за счет России.
Другая важная причина торможения интеграции – это сильные различия между национальными экономическими системами стран СНГ. Во-первых, Россия по своей экономической и политической силе превосходит все прочие постсоветские республики вместе взятые, что обусловливает неравенство. Во-вторых, уровень экономического развития разных стран СНГ далеко не одинаков и количественно, и качественно. В среднеазиатских республиках показатель ВВП на душу населения существенно ниже российского: в Казахстане – примерно на 25%, в Кыргызстане – на 70%, в Таджикистане – почти на 90%). В Белоруссии же среднедушевые показатели близки к России, но по части разгосударствления экономики Беларусь отстает даже от Средней Азии (в 1999 частный сектор давал в России 70% ВВП, в Казахстане – 55%, в Таджикистане – 30%, в Белоруссии – всего 20%).
Наконец, за постсоветский период в странах СНГ так и не сформировалась культура консенсуса. Национальные политические элиты не желают делиться реальной властью с Москвой, которую подозревают в имперских амбициях. Поэтому популистские «слова» об интеграции очень часто идут рука об руку с отсутствием реальных «дел». Более того, когда заходит речь о реальных сиюминутных экономических интересах, то интеграционная риторика просто забывается. Например, когда после падения курса рубля во время кризиса 1998 резко повысилась ценовая конкурентоспособность товаров России, то президент Казахстана Н.Назарбаев без консультаций с партнерами по Таможенному союзу ввел 200-процентную пошлину на все российские продовольственные товары. Этот факт тем более показателен, что именно Назарбаева называют главным инициатором создания ЕврАзЭС. А Кыргызстан вообще сумел вступить в ВТО, опередив всех своих евразийских партеров.
Первая причина постсоветской интеграции связана с сравнительно низкой конкурентоспособностью многих экс-советских товаров по отношению к зарубежным. Если ликвидировать таможенные барьеры, то многие отрасли обрабатывающей промышленности (текстильная, пищевая, деревообрабатывающая и др.) под давлением дешевого и качественного импорта могли бы полностью разориться. Поэтому все страны СНГ заинтересованы в создании системы экономической коллективной защиты отечественного бизнеса, которая бы временно преграждала путь товарам из дальнего зарубежья и одновременно готовила будущую конкуренцию с ними.
Помимо этого, интеграция направлена на восстановление и поддержание экономических связей бывших республик СССР, отчасти потерянных в 1990-е после распада единого государства. По оценкам экспертов, без кооперационных связей с другими странами СНГ даже Россия, наиболее самодостаточная из постсоветских республик, способна производить лишь примерно 65% продукции. Казахстан без связей с Россией может производить лишь 10% ассортимента промышленной продукции, Киргизстан и Таджикистан – менее 5%. Столь высокая технологически обусловленная взаимозависимость является вторым стимулом постсоветской интеграции, заставляя бывшие советские республики сохранять хотя бы некоторые элементы советской системы экономических связей.
Развитие экономики стран ЕврАзЭС в 2000-е демонстрирует некоторые позитивные тенденции.
Практически во всех странах Евразийского экономического сообщества в 2003 был зафиксирован рост основных макроэкономических показателей, хотя темпы этого роста по сравнению с 2002 несколько замедлились. Все пять государств, входящих в ЕврАзЭС, добились относительной стабилизации курсов национальных валют по отношению к доллару США. Во всех странах Сообщества имело место замедление темпов инфляции и рост среднемесячной заработной платы.
Оборот торговли стран этого сообщества вырос за 2000–2004 на 88%, в то время как у других стран СНГ – лишь на 11%. Если в рамках СНГ существует более 300 ограничений во взаимной торговле, то в ЕврАзЭС нет ни одного, что позволяет членам сообщества реализовать режим более свободной торговли. Возможно, именно эти показатели стали аргументом в пользу вступления в сообщество в 2002 Молдовы, Украины и Армении (правда, пока лишь в качестве наблюдателей, без права голоса).
Сообщество продолжает работу по унификации железнодорожных тарифов, упрощению таможенных процедур, формированию платежно-расчетной системы, за основу которой взят российско-казахстанский опыт.
|
